Семён Григорьевич привычно разговаривал с котом.
— Ну что, бездельник, рыбки хочешь? Не устраивает тебя каша на молоке? Ишь, дармоед, разъелся. Диету надо соблюдать. Слышал, врачи советуют. Для здоровья полезно. Не слышал? Куда тебе!
Погладив по-доброму кота, уже давно привыкшего к такому общению с хозяином, Семён Григорьевич пошёл к холодильнику.
— Дам тебе рыбку, жалко мне тебя всё же… Машенька тебя любила, бездельника. Ну, что разговорился… Мяу да мяу… Сказал бы что другое. Радуешься рыбке, обормот…
Вот так и разговаривали два близких и родных существа, две души, оставшись вдвоём в этом мире.
После того, как умерла Мария, сын, давно уже живший в другой стране, позвал отца к себе.
— Ну что ты тут один будешь куковать, бать! Ведь немолодой уже. Да и здоровье подводит. А там всё же медицина на высшем уровне, и мы всегда рядом.
Но мужчина никуда не поехал. Здесь был дом, могила жены Машеньки. Кот этот — куда ж его денешь? Здесь была родина.
— Ешь, ешь, радуйся, что опять выклянчил. Я и сам рыбку такую каждый день ел бы, да на пенсию не разгуляешься! Ни стыда у тебя, ни совести кошачьей! — привычно и по-доброму бурчал мужчина.
— А ты молодец, смелый! Вон как сегодня на овчарку соседскую шипел — меня защищал. Ну ешь, ешь, защитник! Молодец, не боишься собак. А я ведь, Пушок, тоже их не боюсь. Совсем! Не веришь?
Случай тебе сейчас расскажу диковинный из своей жизни. Вот удивишься!
Случай этот о том, как мне давно, в молодости ещё, помог ангел-хранитель, от верной смерти спас меня.
Работал я тогда в пионерском лагере физруком. Спортивные соревнования разные устраивал и по совместительству был спасателем на пляже, следил, чтоб пионеры не потонули во время купания в реке.
И вот ведь случай такой произошёл! Как-то пацан один тонуть начал. Далеко уплыл — река широкая — и оттуда кричит, мол, тону, спасите-помогите. И как ему удалось из заграждения выплыть — ума не приложу. А там, дальше, река глубокая, течение быстрое, с водоворотами… Ну страх один, в общем.
Взял я круг спасательный и кинулся вытаскивать негодника. Прямо как торпеда, не плыву, а несусь по воде! Страшно за парнишку. Добрался до него, а он уж слабеть начал. Я ему в руки спасательный круг и толкаю его к берегу, к берегу…
А сам чувствую… Пушок, ты слушаешь меня? Не спишь? Не спи! Засоня! Сейчас самое интересное будет.
Ну так вот. Вода ледяная да течение сильное — чувствую, что ноги судорогой начинает сводить. И в груди как будто жжение какое-то. Ну, думаю, сердце моё прихватило, не выдержало оно.
Ну а что? Не мудрено. Испугался сначала за пацана этого, плыл очень быстро в ледяной воде — тут уж мало какой спортсмен выдержит…
Понимаю, что всё — тону. И пацану этому кричу — плыви к берегу, мол, не оглядывайся! И всё — стал под воду уходить…
Вот, Пушок, страху где натерпелся… А ты как думаешь… Молодой я ещё был, не пожил совсем, семьёй не обзавёлся. Можно сказать, ничего-то в жизни и не видел ещё, а тут на тебе — пожалуйста, на выход!
И сознание уже почти потерял… Вдруг вижу: из воды тянет меня наверх огромная такая собака. Вытянула и рядом плывёт. Ну в аккурат, как соседская овчарка эта бешеная, подружка твоя, Пушок! Только побольше даже.
Плывёт, значит, рядом эта собачища и помогает мне, вроде как подталкивает снизу и на плаву держит. А я за неё держусь. Так потихоньку мы с ней и добрались до берега.
Но я этот момент уже плохо помню. Очнулся на берегу, вокруг меня все суетятся, ахают, охают, одна пионервожатая плачет — влюблена была в меня…
— Как хорошо, Сёмочка, что вы выплыли. Как чудесно, что вы спаслись! Мы-то уже думали, что вы утонули — так долго вас не было!
— Да, — говорю, — хорошо. Сам рад несказанно. Ладно, собака помогла выплыть, а иначе уже донный речной ландшафт сейчас изучал бы. А где собачка-то, кстати? Не видели?
— Какая-такая собака, Семён Григорьевич? — спрашивают меня, а сами смотрят так… с подозрением. Дескать, в себя ещё не пришёл или воды с тиной речной наглотался.
— Не было никакой собаки. Сами вы выплыли. Мы видели, как вы стали из воды показываться и в сторону берега плыть. Очень переживали…
Да и откуда ей взяться-то? В лагере у нас нет собак — запрещены, а территория огорожена, мышь не пробежит.
А я, Пушок, веришь — нет, даже запах её чувствовал, собачий. И глаза её помню хорошо. Добрые такие и умные. Почти как у тебя… Но у неё умнее были.
Вот такая история. Долго я об этом случае удивительного спасения думал-рассуждал. Много чего прочитал. И я знаю, Пушок, что это был мой ангел-хранитель. Они ведь могут любой облик принимать, чтобы спасти человека в моменты сильной опасности.
А у тебя, хитрый лис, есть ангел-хранитель? Ну, что прищурился? Понравилась тебе история моя? Ну то-то же. Спи давай. Да и я пойду. Пора уже.