— Папа… Папа?! — Эля воскликнула, прижав ладони к лицу. — Это что такое? Что Тамара Степановна делает в вашей с мамой спальне? Еще и в таком виде?…
— Эля, Элечка, ты только не волнуйся… Я тебе сейчас все объясню! — попытался успокоить вернувшуюся из школы дочку отец.
— Что ты мне объяснишь! Что тут можно объяснить? Что вы просто разговаривали? На кровати, да? — в истерике закричала девочка. — Папа, мне не десять лет, я и так все поняла!
Эля посмотрела на учительницу географии так, что если бы взглядом можно было убиtь, учительницы уже не было бы в живых. «Теперь понятно, почему ты меня ненавидишь, ведьмa!» — подумала она.
— Так, знаете что. Если невоспитанная девчонка ведет себя неподобающим образом и вы, уважаемый, Константин Петрович, позволяете ей это, то я в этом спектакле участвовать не намерена! Сами тут как-то разберетесь, без меня. — спокойно произнесла Тамара Степановна, застегивая верхнюю пуговицу блузки.
— Тамара, ну куда ты…
Но женщина даже не повернулась. Демонстративно хлопнув дверью, она оставила отца и дочку наедине.
— Папа… Папа, как это понимать? А как же… Как же мама? — произнесла Эля, чувствуя, как слезы подступают к горлу.
— Доченька, я… Я люблю твою маму! Но по-другому, понимаешь? Мы с ней, как хорошие друзья… Ты должна меня понять, ты ведь уже взрослая, сама сказала. Мужчина, он же по-другому не может…
— Еще как может! — закричала девочка, давясь слезами. — Вон, папа Люды, одноклассницы моей. Он даже на родительской собрания приходит с женой. А ты сплавил меня в эту школу «для умных» и забыл!
— Ну, мы не знаем наверняка насчет папы Люды… — замялся отец. — И я, вообще-то, о твоем будущем забочусь!
— Да какая теперь разница… Все нужно рассказать маме, пап. Я считаю, это будет честно.
— Ты с ума сошла?! У нас и так в последнее время одни скандалы. Хочешь вообще все разрушить?!
Эля лишь покачала головой. Ей вдруг захотелось забиться в угол, лишь бы ее никто не видел. И она не видела все это… Повинуясь этому желанию, девочка развернулась в сторону своей комнаты, но отец неожиданно схватил ее за плечо:
— Даже не вздумай! Ты поняла меня? — произнес он таким голосом, что по спине Эли прокатилась волна мурашек. — Ты говорила, что хочешь новый телефон на день рождения… — он положил свою тяжелую руку на плечо дочери…
— Папа, прекрати, ты меня пугаешь… Мне больно… — Эля попыталась скинуть руку отца с плеча.
— Если мы договорились, отпущу, а если нет…
— Если нет, тогда что? — резко развернулась девочка, освобождаясь от цепкой хватки отца. — Ударишь меня? Да?
— Если нет, то полетишь из своей элитной школы, за которую, между прочим, я плачу, к черtям собaчьим! Не забыла кто тебя кормит и за все платит? Так я напомню! Неблагодарная…
Она ничего не ответила, а наклонив голову, молча ушла. Зайдя в свою комнату, Эля быстро заперла дверь на задвижку и медленно сползла по стенке, в попытках отдышаться. Ее всю трясло мелкой, нервной дрожью. Наплакавшись вдосталь, она так и уснула на полу, свернувшись в клубочек…
В тот вечер Эля ничего не рассказала матери, не рассказала и на следующий день. Но с каждым днем хранить эту тайну становилось все сложнее. Когда она видела уставшую мать, после работы спешившую на кухню, чтобы порадовать родных, сердце Эли разрывалось на части. Ей казалось, что она самый настоящий предатель. Но риск был слишком высокий. То, что Эля скрывала, могло разрушить ее семью…
Через несколько дней Эля вернулась из школы позже обычного. Зайдя на кухню, она по привычке чмокнула маму в щеку и села за кухонный стол.
— Ну, как дела в школе? — улыбнулась Ольга Андреевна, перемешивая салат. — Ты сегодня, что-то, поздно…
— Да нас с классом из-за будущего праздника задержали, нужно было кабинет украсить. А… Папа где?
— Отец на работе. Сказал, что его на завод срочно вызывают. Вот, уехал минут десять назад…
После этих слов Элю будто ввели в гипноз. Она вспомнила, как увидела в коридоре удаляющуюся спину Тамары Степановны. Вспомнила отца и его искаженное от злобы лицо…
Сердце девочки начало бешено стучать. Эля непроизвольно сжала кулаки, пытаясь бороться то ли с ненавистью к отцу, то ли к Тамаре Степановне, то ли к самой себе…
— Солнышко, все хорошо? — заметив волнение дочери, мать положила на ее плечо руку.
— Все хорошо, мама, все хорошо… Просто папа так поздно ушел… Не случилось бы чего.
Вдруг глаза Эли переместились на руку матери, которая была вся в свежих синяках.
— Мама, что это? — девушка испуганно показала на темные участки кожи. — Это отец сделал?…
— Нет, нет, что ты… Я ударилась о шкаф. Это из-за моей невнимательности. — с этими словами женщина вернулась к салату. — Кстати, в твоей комнате папа кое-что оставил! Сказал, что подарок для тебя.
Эля молниеносно вскочила со стула и побежала к себе. Рывком открыв дверь, на кровати, она увидела прямоугольную, миниатюрную коробочку с новым, дорогим телефоном. О котором она давно мечтала. Первой мыслью было выбросить его в окно или разбить, но она старалась держать себя в руках. Казалось, весь мир остановился, и Эля слышала только гулкие удары собственного сердца.
В следующие минуты девочка не помнила, как дошла до кухни и, со слезами на глазах, рассказала все матери. Как она услышала странные звуки в их с папой спальне, как увидела учительницу географии, походкой стервы удаляющуюся из квартиры. Как отец сначала пытался ее задобрить, а потом решил припугнуть…
Женщина внимательно выслушала дочь, не проронив ни слова. Как только эмоции начали отступать, Эля вновь села за стол, готовясь к самому худшему исходу. От страха она даже зажмурилась…
— Понятно, — спокойным, ровным голосом ответила мать, убирая ложку из салата. После этого женщина, как ни в чем не бывало, достала для дочери тарелку и начала накладывать только что приготовленное блюдо Эле.
— Ты… Ты знала? — спросила дочь, пребывая в состоянии шокa.
— Знала, — спокойным голосом произнесла Ольга Андреевна. — И об этой знала, и о прошлой знала, и… О будущей тоже буду знать.
— Почему… Почему ты ничего не сделаешь? Как это можно терпеть? — недоумевала Эля.
Ольга Андреевна тяжело выдохнула, смахивая выступившие слезы.
— Да потому что не нужны мы никому, Эля! Кто за все это будет платить, если он нас бросит?! Ты, что ли, работать пойдешь…
— Ну и пойду! Пойду, мам! Мы справимся без него, поверь! — девочка порывисто подскочила к матери, сложив ее ладони в свои руки.
— Нет, дочка. — женщина медленно высвободила сови руки из рук дочери. — Тебе лучше забыть об этой ситуации.
С этими словами мать Эли вышла из кухни, красноречиво показывая этим, что разговор закончен.
***
— Следующей к доске пойдет Элеонора Моисеева!
Практически выплевывая слова, произнося ненавистное ей имя, Тамара Степановна вызвала девочку к доске. Эля молча поднялась из-за парты и, чувствуя на себе ядовитый взгляд учительницы, подошла к карте.
— Ну начнем с простого, Эля! Хотя, для кого-то и это сложно… — учительница ехидно улыбнулась и стрельнула карими глазками в класс, вызвав волну насмешек среди учеников. — Покажи мне, пожалуйста, самую глубокую точку земли на карте…
Эля взяла указку и отметила с ее помощью Марианскую впадину.
— Ну надо же, правильно… — криво улыбнулась учительница. — А теперь… —
но не успела Тамара Степановна договорить, как указка развернулась в ее сторону.
— А теперь, — повторила Эля, — я покажу самую гaдкую женщину на этой планете. Женщину, которая настолько не уверена в себе, что может только подбирать чужих мужиков. И ненавидеть при этом их дочерей, потому что те похожи на жен этих мужиков. Она никогда не обретет женское счастье, построенное на чужом горе… Да, Тамара Степановна?
Потом, при гробовом молчании класса, Эля бросила указку и вернулась к парте, сопровождаемая ошарашенными взглядами одноклассников. Схватив рюкзак, она выбежала из класса, едва сдерживая слезы. И только когда школа окончательно потерялась среди многоэтажек, девочка позволила эмоциям выйти наружу.
…Через пару недель Элю исключили из школы, а учительницу уволили из-за нежеланием иметь проблемы с репутацией. Разгневанный отец выгнал мать с дочерью из дома, поэтому им пришлось уехать в деревню к бабушке. Мать Эли сильно отдалилась от дочери, виня ее во всех проблемах. Она не говорила это дочери напрямую, нет… Но ее холодного отрешенного взгляда хватало, чтобы это понять. Но Элю это не волновало. Она не была похожа на свою мать. И не была жертвой ситуации. В свои шестнадцать она оказалась настолько сильной, что отныне сдаваться была уж точно не намерена! Она никогда и ничего в этой жизни терпеть не будет! Никогда!