— Женщина, дайте пройти!
Кто-то толкнул Лену в спину, и она невольно сделала еще шаг, вцепившись в ручки коляски, чтобы не упасть на скользком тротуаре. Распахнутое пальто, в который раз сыграло с Леной злую шутку. Его развевающиеся полы не давали увидеть, почему она идет так медленно, да еще и посреди тротуара.
— Ой, простите!
Девушка, бегущая куда-то, обогнала Елену, и запнулась, увидев коляску Максима. Тот сидел, сложив руки на коленях, и не пытался помогать маме. По такой погоде он больше мешал бы, чем помогал, крутя колеса неуклюжей коляски руками.
Лена, вздохнув, кивнула девушке:
— Ничего. Беги!
Посмотрела вслед торопыге, поправила шапку Максиму, и снова взялась за ручки коляски.
— Поехали дальше? Время у нас еще есть. Но его, как всегда, совсем немного.
— Мам, а как бы нам найти его на то, чтобы не только в поликлинику сходить? – Макс оценил расстояние до конца тротуара, и все-таки взялся за обод колеса.
— Максим, ты бы посидел спокойно, а? Я сама! Это тут участок такой, а дальше уже почищено. Видишь? Дальше снега нет. Вот дорогу перейдем, и дальше – сам!
— Хорошо!
— Погоди, а что ты хотел? Зачем тебе время?
Максим замялся.
— Мне Витя сказал, что на Соколова открыли новый магазин с моделями. Там краска есть, которая мне нужна.
— Макс, мы туда не доберемся. Это далековато по такой свистопляске. К вечеру опять снегопад обещали. Да и спускать тебя вниз второй раз… — Лена осеклась, когда увидела, как понурился сын. Согласится, конечно, с ее доводами, но расстроится. – А давай, я сама схожу? Ты мне напиши, какая краска нужна, и я куплю. А ты с бабушкой Верой побудешь.
— Почему с бабушкой? Она сегодня своими делами собралась заняться. Говорила, что будет цветы пересаживать.
— Так, реванш же! Ты ее в прошлый раз трижды в шахматы обыграл! Она требует продолжения баталии. Говорит, что ее еще никто так лихо не обыгрывал, и теперь ей стыдно! А еще, она обещала тебя научить играть в покер.
— Это же карточная игра, мам!
— О, сынок! Это не просто игра! Это целая философия!
— А ты умеешь?
— Немного. Меня мама Вера тоже учила. Но у меня таких способностей к математике нет, как у тебя. И поэтому, я все время проигрываю. Там нужно хорошо уметь считать и продумывать ходы наперед.
— Как в шахматах?
— Почти!
— Хорошо! Тогда я побуду с бабушкой. Только…
— Сынок, я знаю, что ты хочешь сам попасть в этот магазин. И с удовольствием тебя туда доставлю. Но давай ближе к весне, а? Тогда мы с тобой сможем гулять в ту сторону хоть каждый день. И парк там рядышком. Утки твои любимые… Да? Ты согласен?
— Ладно…
— Отлично! Рассказывай, какая краска тебе нужна?
— Красная! Только не такая, как у моих гусар, а другая…
Максим увлекся, объясняя матери, какую именно краску ей следовало найти в магазине, и его руки пришли в движение, отпустив колеса коляски. Елена снова вздохнула, кивая сыну, и возобновила свой крестовый поход. Ведь иначе она происходящее назвать не могла.
Ее жизнь разделилась на до и после два года назад.
В тот день ей дали премию, и она уже радостно прикидывала, чем порадовать сына и мужа, когда дверь кабинета открылась, и белая, как стена, Юля прошептала:
— Лен, там до тебя дозвониться не могут…
Лена почувствовала, как холодеют руки и темнеет в глазах.
— Что?!
— Максим… Лен, ты только не волнуйся! Он жив! Его везут в детскую областную.
Водителя, сбившего ее сына, Лена впервые увидела только в суде. Тот не поднимал глаз, но ей было это совершенно безразлично. Да, она знала, что в больницу он приезжал и даже пытался с ней встретиться, но в тот момент Лене было совершенно не до него.
Что могли исправить его извинения? Открыть ей двери реанимации? Вернуть здоровье Максиму? Повернуть вспять время и изменить ту страшную минуту, которая навсегда изменила жизнь ее семьи?
— Куда вы так неслись?
Это был единственный вопрос, который задала водителю Елена.
— У меня уходила мама… Ничего мне не говорила о своем состоянии… Скрывала… Позвонила только на днях, чтобы успеть… Попрощаться, в общем… Я виноват!
— Я знаю…
Легче от сказанного ей нисколько не стало. Она думала в тот момент только о Максиме. Да, страшная дверь с красной надписью «Реанимация», за которую ее не пускали, осталась в прошлом, но от этого было не легче. Ей нужно было быть там, в больнице, рядом с сыном, а не слушать этого человека.
— Вы успели? – она уже в дверях обернулась, и все-таки задала этот вопрос.
— Нет…
Больше они не разговаривали. Елену сменил муж, и она уехала в больницу, чтобы уже не появляться больше на заседаниях. У нее были дела куда важнее.
— Все сложно… — заведующий отделением перебирал бумаги у себя на столе, не глядя на Елену.
Что мог сказать он матери, которая жаждала только одного – услышать, что все будет хорошо?
Не будет…
Лена поняла это почти сразу. Еще в начале этого разговора. Врач твердил что-то насчет реабилитации и новых методов, а у нее в голове стучало только одно – Максим ходить не будет… Никогда… И никакие специалисты ему не помогут. Потому, что это просто невозможно. К сожалению… К ужасу… К потерянному навсегда будущему…
В тот момент она не думала о себе, о муже, о тех проблемах, которые едва проклюнулись в их отношениях. Они всегда были вместе и рядом, а тут вдруг разошлись в разные стороны. Та, кто приняла действительность такой, какой она стала, и тот, кто смириться с этой действительность не смог.
— Ты, что?! Не понимаешь?! Мы должны использовать любой шанс! – муж Лены почти кричал.
— Нет его, этого шанса… Понимаешь?
— Глупости! Если эти врачи некомпетентны – мы найдем других!
— Хорошо. Давай искать.
— Я работаю! Когда мне заниматься еще этими вопросами?
— Ты себя слышишь? Это же твой сын…
— Он и твой тоже!
И Лена искала. Врачей, клиники, любые способы и возможности, которые позволили бы Максиму встать на ноги. Но иногда чудеса где-то теряются. Наверное, судьба, которая несет их в своей корзинке, сверяясь по дороге со списком, выданном ей, не замечает, как роняет на дорогу одно-другое небольшое чудо. Мало ли? Споткнулась, пропустила строчку в длинном перечне нуждающихся в надежде, и потеря остается на тропинке, а судьба, отряхнув длинную нарядную юбку, шествует дальше.
Вот и то чудо, которое было предназначено для Максима, где-то затерялось. И довольно скоро Лена поняла, что дальше надо как-то жить с тем, что есть.
Сказать, что было сложно – ничего не сказать…
И работа, которую ей пришлось оставить, потому, что нужно было быть рядом с сыном. И недомолвки с мужем, со временем переросшие в скандалы, которые слышал Максим и от этого становилось так тошно, что хотелось бежать из дому, куда глаза глядят. Она пыталась сдерживаться, но упрек в глазах того, кого еще вчера она считала лучшим из людей, был просто невыносим.
— Если бы ты его встречала после школы, как все другие матери, этого бы не случилось!
Эти слова, глыбой ледяной рухнувшие между ними в пылу очередной ссоры, она так и не смогла простить. Муж тут же опомнился, принялся извиняться, но Лена уже почувствовала ледяные иглы, которые пронзили ее, когда глыба раскололась на куски, заполняя холодом их дом. И иглы эти добрались до сердца, кольнули его настороженно и остренько, а потом осмелели, не чувствуя сопротивления.
— Уходи…
И пришла вторая обида, которую не простить и не измерить, когда муж собрал свои вещи и ушел, хлопнув дверью так, что проснулся Максим.
— Мам, что случилось?
— Спи, сын. Беда ушла…
— Совсем?
— Совсем. Мы теперь одни. Она нас больше не потревожит.
Стало ли ей легче после этого?
Нет. Напротив, все запуталось еще больше. Лена видела, как сложно сыну принять случившееся и всеми силами старалась помочь ему.
Именно тогда она случайно купила первую коробку с солдатиками.
— Смотри, Максим!
— Что это?
— Солдатики. Только они еще не доделаны. Их нужно раскрасить.
— Зачем?
— Чтобы они стали похожи на настоящих.
— А почему они так странно одеты? – Максим крутил в руках всадника, которого Лена достала из коробки.
— Это гусары. Не современные солдаты.
— А какие?
— Сейчас расскажу!
И они садились рядом, листая книги, и пытаясь понять, как лучше раскрасить фигурки. И Лена, затаив дыхание, смотрела, как оживает ее сын. Идея оказалась очень удачной.
Через год у Максима была уже целая армия и вечерами они с Еленой устраивали баталии, отчаянно споря о роли драгун или пехоты в той или иной битве.
— Мам! Ты ж Наполеон! Вот и делай все, как положено!
— Не командуй! У тебя своя армия есть!
— Но ты сейчас пытаешься переписать историю! – возмущенно вопил Максим, глядя, как мама двигает по ковру раскрашенные им фигурки.
— Если бы это было возможно, сынок… — шептала Елена и уступала сыну, по его команде переставляя «отряд Горчакова» дальше по ковру.
Отец в жизни Максима появляться перестал совершенно, сразу после того, как в его новой семье родился ребенок. Лена была поставлена в известность об этом бывшей свекровью, которая долго подбирала слова, пытаясь смягчить принесенную новость.
— Леночка, прости… За все…
— Господи, вас-то за что?! Вы все время рядом! Помогаете, поддерживаете и Максима, и меня! Я вообще не знаю, как справилась бы без вас!
— Они уезжают…
— Куда? – Лена чуть не выронила чайник, который держала в руках.
— За границу. Все уже готово. И документы, и жилье там… Меня не берут…
— Как это? – Лена опустилась на корточки перед той, что все это время даже на день не оставляла ее.
— А вот так. Не нужна я им. Не помощница… У новой невестки своя мама есть. И очень активная. К внуку меня лишь раз подпустила. Посмотреть. И все! Будет! Дальше они сами с усами… Была семья у меня… И ничего не осталось…
— Вы меня обидеть хотите? Разве мы вам чужие? Разве Максим вам не внук больше?
— Леночка, не гони меня! Я прошу! Все понимаю! И тебя, как мать, – слышу. Все не так! И должно быть иначе!
— Кто знает… – Лена взяла свекровь за руки и сжала ее дрожащие пальцы. – Может быть все именно так, как надо. И нам не нужен рядом тот, кому и раньше-то не было до нас дела. Ведь эта женщина появилась в его жизни до того, как…
— Да, еще до этого…
— Ну вот видите? Значит, судьба не такая уж и злодейка. От предателей избавляться надо вовремя. Все правильно! Вот только предал меня он, а не вы. И наших с вами отношений происходящее никак не касается. Максиму нужна бабушка, а мне – помощь. И я буду рада, если вы останетесь с нами. Невозможно перестать быть семьей без сильного на то желания. А я свою семью терять не желаю! А вы?
Вера Николаевна не ответила.
Обняла бывшую уже невестку, и решила для себя вопрос, который мучил ее столько времени.
Нет и не может быть ничего лучше правды между людьми. Нельзя любить кого-то и носить камень за пазухой. И дело даже не в том, что ты можешь достать этот камень. А в том, что уверен будешь – такой же есть у того, кого любишь. И сторожиться будешь почем зря… Ведь, судим-то людей мы только по себе…
С тех пор Лена знала – у нее есть Максим и Вера Николаевна. А больше – никого. Даже Юля, которая была ближайшей подругой и поддерживала какое-то время, потихоньку прекратила всякое общение с Леной, объяснив это тем, что не может видеть Максима в таком состоянии.
Лена спорить не стала. У Юли наладилась, наконец, личная жизнь. И в этой новой реальности не было места чужой беде.
Лена видела в соцсетях фотографии счастливой невесты и радовалась за Юлю, желая ей счастья. А почему нет? Все-таки почти десять лет они дружили, проводили много времени вместе и доверяли друг другу иногда куда больше, чем следовало бы.
И все же, спустя время, когда Юля все-таки связалась с ней, спрашивая, как дела и не нужно ли чего, Лена просто не ответила бывшей подруге, не желая делиться своими проблемами с той, кому они были бы в тягость.
А проблем было навалом.
И если с частью из них Лена справлялась сама или с помощью Веры Николаевны, то некоторые оказались ей не под силу.
Вера была рядом все время. Благодаря тому, что Максима было с кем оставить на несколько часов днем, Лена вернулась на работу, доверив заботы о сыне бывшей свекрови. И Вера приходила, готовила что-то, убирала квартиру, а, по возвращении Елены с работы, помогала с прогулками.
Спустить коляску с четвертого этажа старой пятиэтажки, где жили Лена с Максимом, было очень непросто без лифта и пандуса. И если пока еще Лена справлялась, ведь сын, несмотря на свой возраст и рост, был достаточно легким, она понимала – придет время, когда ее мальчику путь на улицу будет заказан.
Елена ходила по инстанциям, пытаясь добиться разрешения на установку пандуса, но это оказалось ей совершенно не по силам. Сломать систему оказалось сложнее, чем достать Луну с неба. Ей отказывали раз за разом, и она понимала, что нужно что-то менять.
— Леночка, может быть купим дом? Пусть за городом, но там будет лучше. Максим сможет больше времени проводить на свежем воздухе. – Вера успокаивала Лену после очередного похода в администрацию района.
— Мама Вера, а как же процедуры? А массаж? А школа? Максим увлекается программированием, а где я ему в деревне учителей найду? Там, где мы смотрели дома, что нам по карману, и интернета-то нет. А провести – дорого. Нет! Нельзя нам уезжать из города! Максим растет. Ему столько всего нужно будет! И прежде всего – возможности! Разве я могу их забрать ради своего удобства?
— Не пойму я, о чем ты, Леночка, но ладно. Раз так считаешь – мое дело поддержать. Думать надо.
— Надо… — Лена соглашалась со свекровью, но выхода пока не видела.
Поменять свою квартиру на что-то другое?
В новых домах были пандусы, да и лифт там был предусмотрен, но квартиры в них стоили так дорого, что Лена, раз ознакомившись с ценами, поняла – это не для них. При всем желании выплатить ипотеку за такую квартиру, учитывая расходы на лечение сына, ей будет не по карману.
Два риелтора, которых она озадачила поиском обмена, только разводили руками. Найти квартиру на первом этаже, да еще по сходной стоимости, было почти невозможно. Маленькая «двушка» Елены никого особо не интересовала.
— Вы поймите! Такое жилье сейчас не котируется! Что мы можем сделать?
Лена благодарила, конечно, за хлопоты, но злилась.
Почему?! Почему она не может устроить жизнь сына по собственному усмотрению? Почему она должна зависеть от капризов судьбы, которая то плачет, то смеется, но никак не хочет успокоиться, и, хотя бы денек, посидеть спокойно, дав и им передышку?
Но, видимо, судьба все-таки не была такой уж злодейкой. Рассеянной копушей, возможно, но не злюкой, способной совершенно забыть о такой женщине, как Лена, и таком мальчике, как Максим. Какой-то счастливый билетик на дне ее корзинки все-таки завалялся. И она, шагая по своей тропинке, нашарила-таки его, вытащила на свет Божий. Покрутила в руках, удивляясь тому, что не заметила эту странную бумажку раньше, да и свернула из нее самолетик, отпустив на волю ветра, и помахав рукой вслед. Лети, мол, неси людям то, чего они так ждут…
И билетик этот сработал.
В тот самый день, когда Лену толкнула на тротуаре торопыга, спешащая куда-то по своим, наверняка, очень важным, делам, в жизни маленькой семьи появился Иваныч.
— Женщина, вам помочь?
Голос, раздавшийся за спиной Лены, когда она пыталась вытолкать коляску сына из мешанины полурастаявшего снега у перекрестка, был отнюдь не молодым.
— Нет-нет, спасибо! Я справлюсь!
Лена приветливо кивнула невысокому старику, который, впрочем, ее возражений слушать не стал. Деловито обошел коляску, протянул руку Максиму. Крепко сжал ладонь мальчишки:
— Я – дед Ваня. Чего матери не помогаешь? Вон, как измоталась!
— Я пытался. Она ругается.
— Понятно! Ну-ка, дочка! Дай-ка я!
Он ловко оттер Елену от ручек коляски, вручив ей свой пакет с мандаринами, и скомандовал:
— Держи крепче! Я их, страсть, как люблю! Будешь хорошо себя вести – угощу! Поехали!
Коляска сдвинулась с места, и Елена открыла рот от удивления. Старик легко преодолел небольшой сугроб из раскатанного машинами грязного снега, и зашагал через дорогу, что-то весело рассказывая Максиму. Спохватившись, она кинулась за ними, удивляясь тому, как легко этот странный человек сделал то, что посчитал нужным.
— Куда вас доставить? Я не спешу! – Иван Иванович преодолев еще один сугроб, пристроил коляску на тротуаре.
— Ой, ну что вы! Мы сами доберемся!
— Ты такая красивая, но вредная до невозможности! – Иван Иванович вытащил из пакета мандарин, очистил его, разломил посередке, и вручил по половинке Лене и Максиму. – Неужели я не могу позволить себе прогуляться в приятной компании? Или ты против?
— Да нет… — Лена не знала, что думать, но старик ей, определенно, нравился.
Поход в поликлинику состоялся.
А на следующий день около обеда в дверь квартиры Елены постучали.
— Здравствуйте пожалуйста! Гостей принимаете?
Лена удивленно смотрела на вчерашнего знакомца и не знала, что сказать. За нее все решил Максим.
— Дед Ваня! Ты ко мне пришел? Ура! Мама, ну что же ты? А поздороваться?!
А через несколько дней Лена уже не понимала ничего. Этот странный человек умудрился решить почти все ее вопросы, накопившиеся за год.
— Леночка, я тут переговорил с соседями твоими. Коршуновы. В соседнем подъезде живут. У них квартира такая же, как у тебя, но на первом этаже. Так вот! Они согласны на обмен. Вечером придут твое жилище смотреть. Мой тебе совет – не продешеви. Проси еще компенсацию небольшую на ремонт. У тебя квартирка-то получше будет, чем у них. Ремонт хороший. Кухня, вон, какая! О том, как так потом у них порядок навести – не думай. Я помогу. Руки есть, и ничего пока не забыли. Но денежка на обои и клей там всякий, конечно, нужна будет.
— А если им это не понравится?
— Они согласны уже. Только заикнись. Я с хозяином беседовал. Он мужик настоящий. Слово держит.
— Откуда знаете?
— Так, мужики в гаражах сказали. Они его, почитай, полвека знают. С детсада еще. Вряд ли ошибаются.
— Как вам это удалось?!
— Разговаривать с людьми надо! – Иван Иванович укоризненно качал головой. – Вот, ты меня даже не спросила, как я тебя нашел, когда в гости пришел в первый раз.
— Ой, а правда! Как?!
— Так, людей спросил. Где, мол, живет красавица с большими такими глазами и мальчишкой, который вставать не хочет?
— Дед Ваня! Я хочу! Но не могу!
— Эх, Максим, было бы желание! А там… Ты даже летать сможешь!
— Как это?
— Лето придет – покажу! Пока рано об этом.
— Ну хоть намекните!
— Нет! И не канючь! Не девица!
— Не буду!
— Вот и молодец! И катись отсюда! Дай с матерью поговорить. Если все сделаем как надо, то летом ты сможешь сам на улице гулять.
— Ура!
— Вот же ж, труба Иерихонская! Я глухой почти, а даже у меня уши заложило! – Иван Иванович посмеивался, глядя, как Максим управляется с коляской. – Руки у него сильные, Лена, но этого мало. Я массажиста хорошего нашел. Бывший военный врач. Техник много разных знает. Даже в Тибет ездил учиться. Нужно мальчишку к нему отвезти. Показать.
— Это бесполезно, Иван Иванович. Нам уже все сказали по поводу возможностей и того, что нас ждет.
— А ты и смирилась? – старик прищурился, качая головой. – Нет, Лена! Пока в человеческой жизни точка не поставлена – руки опускать нельзя. Всякое возможно. Я – живое тому доказательство.
— Расскажете?
— А чего ж не рассказать? Расскажу, конечно. И о том, как плавал по морям-океанам, и о том, как тонул трижды, и о том, как летать научился. И о дельтаплане своем и друзьях моих — летчиках… Все-все расскажу. Но потом.
— Почему?
— Потому, что некогда сегодня. Ильич, из тридцать второй, всего день свободен. Выходной у него. А он сварщик от Бога! Обещал мне пособить с пандусом.
— Иван Иванович, так разрешение нужно! Без этого никак!
— А вот это видала? – Иван Иванович выудил из кармана какой-то белый листок. – И разрешение есть, и подписи я собрал. Соседи у тебя, Лена, все как один – хорошие люди. А те, кто об этом забывать начал, так мы напомнили!
— Кто это – мы?
— А ты думаешь, что я один такое провернуть бы смог? Нет, Леночка. Мне и управдом ваш помогал, и Верочка, и другие женщины. У вас тут такой цветник, что я аж растерялся немного. Давненько у меня такого выбора не было.
— Ох, и ловелас же вы, Иван Иванович!
— Не без этого, Ленок! Я ж моряк! Мне по статусу положено! Будь я помоложе – женился бы на тебе без всяких разговоров! Таких женщин, как ты, — одна на миллион! И то наищешься!
— Да ну вас! – хохотала Елена.
— Нет уж! Теперь ты от меня так просто не отделаешься! Если уж я вас принял, то теперь никуда не денусь. Мои вы! И ты, и Максим, и Верочка. Годы уже, конечно, не те, но, что смогу, то сделаю! Присматривать за вами буду! Как женщине, да еще с мальцом, без догляда? Непорядок это!
Обещание свое Иван Иванович сдержал. И уже через несколько недель Лена переехала с Максимом в новую квартиру. Она ходила по гулким комнатам, в которых пока не было мебели, и чуть не плакала, глядя на широкие дверные проемы, над которыми трудились Иван Иванович с соседями, стараясь сделать их такими, чтобы проходила коляска Максима.
Новый откидной пандус, установленный в подъезде, поначалу заставил Лену извиняться перед соседями.
— Простите за неудобства. Сами понимаете – это необходимость…
Но к ее удивлению, никто даже не думал упрекать ее.
— Лена, о чем вы? Дай Бог здоровья вашему мальчику!
Елену, которая не раз уже сталкивалась с тем, что людям неприятен вид коляски сына и его худенькая фигурка, спрашивала у Ивана Ивановича:
— Почему они так спокойно относятся к нам? Не грубят, как другие? Не смотрят с недовольством? Мы ведь обычно мешаем. Люди глаза прячут, когда я с Максимом по улице иду.
— Боятся, Леночка. Страшно им.
— Чего?
— А сама не понимаешь? Беду накликать боятся. Вот и злятся, сердешные, шарахаются от таких, как вы. Но не все же?
— Не все… Вы, вот, не шарахаетесь. Соседи тоже. Почему?
— Не знаю, Леночка. Может, вспомнили, что они люди? – Иван Иванович посмеивался.
Конечно, причина такого поведения соседей была ему отлично известна. Ведь это именно он прошел по квартирам с беседой, задавая простые вопросы:
— Все живы у вас? Все здоровы? Хорошо-то как! Вот и слава Богу! А то ж всякое бывает! Знаете соседей ваших? Елену с Максимом? Какая мать прекрасная! Как орлица над орленком бьется! Ах, знаете! Я так и думал! Приятно пообщаться с умными людьми!
Лена об этих разговорах не знала. Но у нее и без того была масса поводов для благодарности этому странному человеку, который появился в ее жизни ниоткуда и остался, не спрашивая разрешения.
И главным таким поводом было то, что врач, с которым Иван Иванович познакомил ее, очень осторожно заговорил о надежде для Максима.
— Вы только поймите меня правильно, Елена. Это только крошечный шанс. Настолько мал он, что я даже обнадеживать вас не хочу. Но терять его нельзя! И надо ехать.
— Куда?!
— В Петербург. Там работает мой однокашник. Хирург от Бога! Если он не может – не сможет никто! Я уже говорил с ним. И он согласился посмотреть Максима.
— Посмотреть?
— Да, Елена. Это процесс небыстрый и сложный. Прежде, чем взяться за такую сложную операцию, нужно как следует к ней подготовиться.
— Я боюсь, что не смогу позволить себе оплатить все это…
— А вот об этом не думай, Леночка! – Вера Николаевна, присутствующая при разговоре, вмешалась, несмотря на строгий взгляд Ивана Ивановича. – Что, Ваня? Не сверли меня глазами! Я все решила!
— Что вы решили, мама Вера?
— Квартиру продам. И сыну я звонила. Он тоже поучаствует. Нет! Не возражай! И не отказывайся! Не до гордости теперь! Нужно Максима поднимать на ноги! Да, виноват перед тобой мой оболтус, но он Максиму отец! Пусть и забыл об этом на какое-то время. Ничего! Я ему напомнила! А ты, Лена, женщина умная. Всегда такой была. А потому, пойми – нет у нас сейчас другого решения. Мы должны объединиться. Может, тогда что-нибудь и получится…
Елена только кивнула в ответ. Спорить на эту тему она не хотела. И так было ясно – Вера Николаевна права. Максим – это главное! А все обиды, слезы, позы – все это чушь и блажь по сравнению с той возможностью, о которой они даже мечтать не смели.
Операцию Максиму сделали полгода спустя. И пусть до конца двигательные функции еще не восстановились, пандус, сделанный когда-то Иваном Ивановичем, стал больше не нужен. И Лена нашла в городе тех, кому эта конструкция была тоже необходима, как воздух.
— А ваш мальчик?
— Он теперь ходит. Да, пока на костылях, и с трудом, но это только начало.
— Как думаете… — женщина, с которой Елена договорилась об установке пандуса на новом месте, задумчиво посмотрела на девочку, демонстрирующую Максиму свою новенькую коляску.
— Я дам вам контакты врача. Кто знает. Может быть он в вашей дочери помочь сможет? Я теперь знаю, что возможность – это то, что упускать нельзя ни в коем случае!
— Как вы выдержали все это? Столько проблем и столько… боли…
— Это не моя заслуга. Знаете, с некоторых пор я уверена, что ангелы существуют. И они бывают очень разными. У меня, например, их много. Все они мои хранители.
— Правда?
— Да! И у них есть предводитель. Грозный такой, сильный. Бескомпромиссный. Хотя с виду – милейший человек. Он считает, что все люди – добрые. Нужно только напоминать им об этом иногда, когда они забывают.
— Как зовут его?
— Иваныч. Иван Иванович Крапивин. Мой персональный ангел. Мой и Максима. Да, Макс?
Максим обернется, щурясь на солнышке, с трудом поднимется со скамейки, и подмигнет маленькой девчонке, которая будет словно сорока трещать без умолку.
— Да, мам! Скажи, а можно я с Соней немного прогуляюсь? Мы недалеко!
Елена тронет за руку мать девочки, испуганно вздрогнувшую от этих слов, и улыбнется:
— Конечно… А нам с вами можно? Мы не помешаем?
— Ладно! Давайте! Мороженого на всех хватит!
И еще в одной семье станет чуть тише.
И там поселится, крошечная пока, надежда.
Но не надо бояться.
Ведь стоит дать ей волю и немного помочь, и она начнет расти не по дням, а по часам, меняя жизнь тех, кто приютит ее у себя. И пусть ожидания не всегда совпадут с реальностью, этой крохе поначалу будет довольно и того, что в доме снова зазвучит смех, а беда, сердито нахохлившись, посидит в уголке, наблюдая за этим безобразием, а потом уметется восвояси, хлопнув на прощание дверью. Но люди этого уже не услышат. Они будут прислушиваться совсем к другому звуку.
И этот звук, легкий, едва слышный, со временем окрепнет, зазвучит переливами хрустального колокольчика, и надежда сделает шажок, потом другой, и, спустя какое-то время, все-таки закружится в танце, повторяя движения за маленькой девочкой, за которую так отчаянно будет просить судьбу Максим.
— Что тебе стоит? Ну пожалуйста! Еще один билетик… Мне же ты помогла?!
И судьба, поразмыслив, выполнит просьбу этого настырного мальчишки.
Почему?
Отчета она никому не даст. Просто пороется в своей корзинке, свернет еще один бумажный самолетик, и запустит его в небо, напевая что-то себе под нос. А потом зашагает дальше по тропинке, заметая воланами новой нарядной юбки, и гадая, кому бы еще отмерить толику счастья…
Автор: Людмила Лаврова